Рассказ Афанасия Велеса

[Pticelov]

В царстве синей птицы.

 

{часть I}

 

Электричка быстро уносила нас прочь от города. Его тусклые огни таяли в серой дымке пасмурного апрельского утра. Мимо проносились едва освободившиеся от снега, дышащие паром поля, ещё не одевшиеся кудрявой листвой белоствольные посадки молодых берёзок, крутые глинистые обрывы по берегам извилистых речушек.

 

Вагон мерно отстукивал колёсами по старенькой железнодорожной ветке, теряющейся среди полей и лугов, стремясь куда-то вдаль, туда, где сквозь редеющий туман уже виднелась тёмная полоса старого леса. В то утро мы с другом ехали на, пожалуй, одну из самых увлекательных для заядлого птицелова охот, охоту за варакушкой – чудесной «синей птицей», скрывающейся от людских глаз среди топких болот и камышовых крепей.

 

 

 

Чем ближе мы подъезжали к заветной станции, тем чаще в запотевших окнах мелькали небольшие прудики с плотно затянутыми сухим рогозом берегами, тем дольше тянулись вдоль железнодорожной насыпи блестящие ленты полой воды – дорога шла к низине, в которой закутанный в густой туман покоился подтопленный лес. Вот постепенно замедлив свой ход, электричка въехала в сосновый бор, словно стеной обступивший её с обеих сторон, и остановилась возле бетонной плиты-платформы. Затерявшаяся в лесу станция даже не имела своего названия, только на столбе светлел выведенный краской номер-километр «389». Смоляной пьянящий аромат соснового бора сразу наполнил грудь, утренняя свежесть приятно защекотала кожу, придавая сил перед дальним переходом.

 

Узкая, ещё не хоженая в новом сезоне тропинка вела от станции через гущу молодых сосёнок к дачному посёлку на краю леса, но наш путь лежал в другую сторону. В чаще леса, вдали от людей, куда грибники-то не забредают в самую грибную пору, густые заросли подлеска надёжно прятали рукотворное болото – старый выработанный торфяник, на который каждую весну прилетают гнездиться варакушки.

 

Казалось бы, к чему ехать «за тридевять земель» что бы поймать птицу, которую при достаточном опыте и сноровке можно добыть и на любом пригородном пруду. Но об этом позже, а пока нам предстоял нелёгкий путь сначала по разбитой КАМАЗами колее, а потом и по лесному бездорожью.

 

Постепенно в лесу совсем рассвело, и он стал наполняться весенними голосами. Высоко в кронах жужжали зеленушки, клесты проносились со звучным цоканьем, а где-то за огромным заросшим оврагом лениво выговаривал «колена-слова» большой дрозд деряба. Под нескончаемый птичий щебет идти сразу стало веселей, и подгоняемые предвкушением интереснейшей охоты мы, наконец, дошли до ивняка, плотным кольцом обступившего всё болото. Сквозь густые заросли его ещё не было видно, но холод сырого околоводного воздуха и доносящиеся редкие куличьи голоса говорили о том, что наша цель совсем близко. Пробравшись через частокол упругих ивовых прутьев, мы оказались на берегу. Головы кружились от внезапно открывшегося простора, после блуждания среди стволов лесных гигантов, под пологом их тёмных раскидистых ветвей, полукилометровое болото казалось необъятным. Неколебимая водная гладь сладко нежилась под покровом тумана, клубящегося над ней. Лишь кое-где из-под поднявшейся воды виднелись покрытые сфагнумом островки, из которых древними идолами торчали полусгнившие стволы-обломыши засохших на корню берёз. Здесь же, рядом с ними ютилась их молодая поросль, которую вскоре ждала та же участь.

 

Всю дорогу до места меня не переставал мучить один вопрос «не рано ли?» Тут на лесном холодном болоте жизнь появляется куда позже, чем на водоёмах, берега которых хорошо прогреваются солнечными лучами, быстро освобождаясь от снега. С начала апреля оттаявшие берега становятся центром жизни перелётных птиц. Даже такие сугубо лесные обитатели, как дрозды и синицы, регулярно наведываются сюда, кормясь бок о бок с обычными болотными жителями. Укрытый же от весеннего солнца торфяник всё ещё дремал, под надёжной защитой окружившего его бора. И только один его берег, соседствующий с солнечной поляной, так густо поросшей сорными травами, что ни одно деревце не могло прижиться в густой зелени, уже полностью обнажился из-под снега и даже зазолотел жёлтым цветом мать-и-мачехи.

 

Если где и можно было встреть первую варакушку, то только там. Но пения желанной птицы слышно всё не было. Мои опасения стали подтверждаться. Возможно, было действительно слишком рано, а быть может эти привередливые в плане выбора места обитания птицы и вовсе перестали селиться здесь. Дело в том, что варакушка выбирает для гнездования далеко не любой водоём. Непременным условием является наличие пологих берегов, густо поросших ивняком, и соседство открытого заросшего разнотравьем пространства, где потом будет кормиться лётный молодняк. Эти птицы светолюбивы, и лес не самое подходящее место для них, но это болото чем-то привлекало небольшую группу птиц, ежегодно появляющуюся на его берегах. Видимо небольшой солнечной полянки хватало для прокорма потомства нескольких пар. Но с годами всё выше поднимались над топкими берегами лесные гиганты, под натиском могучей лесной поросли солнечный просвет с каждым годом всё сужался, и видимо достиг той отметки, когда варакушки признали место непригодным.

 

С чувством глубокого сожаления о несостоявшейся охоте мы стали медленно править обратно к станции, бредя вдоль ещё не обследованного участка берега, где частые земляные насыпи глубоко вгрызались в водную гладь. Благо погожий весенний денёк располагал для прогулок, и коротая время до следующей электрички можно было всласть побродить по апрельскому лесу, наполненному чудесными голосами ранних певцов. По всему бору наперебой гремели раскаты цветных зябликов, звучащие здесь совсем иначе, чем в городских парках, на небольших опушках по краю болота поднимались в токовый полёт лесные коньки со своими точь-в-точь канареечными голосами, из сосновых вершин доносилось визгливое пение местных чижей. Но больше всего внимание привлекало невообразимое количество большаков, вызванивающих на все лады свои колокольчики. Бравые желтогрудые сенаря с элегантными чёрными «галстучками» рассевшись по макушкам небольших берёзок, заявляли права каждый на свой участок. Не поднимаясь высоко в кроны, они всё же стремились занять положение повыше, словно желая утвердиться перед другими. И только один звонкоголосый самец с каким-то печально-куличьим оттенком песенки, высвистывал из самых зарослей ивняка, скрывался от глаз, словно стесняясь своего голоса, не похожего на лихой синичий перезвон. Я решил взглянуть на скромного исполнителя и стал медленно приближаться к кусту, из которого не переставало доноситься чуть приглушённое синичье пение. Не дав мне дойти до своего укрытия всего пару метров, птица издала какой-то странный, похожий на стрекотания сверчка звук и смолкла. Серая тень мелькнула у основания куста, потом круто взлетела на самую верхушку, и на солнце заиграл ярко синий цвет варакушечьей «манишки». «Смотри, вот она… синяя птица болотных урем» - шепнул я другу, впервые увидевшему эту красавицу. Как ловко этот виртуоз-пересмешник провёл нас своим синичьим голосом, и у него в запасе ещё немало таких уловок! Будто понимая, что всё наше внимание приковано сейчас к ней, неприметная до этого варакушка начала свой концерт. Как подлинный артист она начала с плавной распевки, виртуозно сплетая в единое куличьи наигрыши, голоса жерлянок и ещё какие-то непонятные звуки. Постепенно варакушка перешла на более сильные колена, чередуя собственные видовые звуки с голосами лучших певцов. То она налаживала бесконечный напев полевого жаворонка, то вдруг переходила на соловьиноё щёлканье и дроздиные «слова», а то вдруг начинала кричать неведомой болотной птицей, чей голос быть может принесла с далёких африканских зимовок. Кульминацией представления стал токовый полёт, когда птица с песней поднималась над болотом, а затем, произнося удивительно мелодичные коленца, «парашютиком» опускалась на макушку какой-нибудь берёзки. В полёте помимо удивительного окраса грудки, в глаза бросался ещё и огненно-рыжий хвост с тёмно-бурым Т-образным рисунком. Закончив пение также плавно, как и начала, птица нырнула к кромке воды и скрылась в густом сухостое рогоза.

 

Уже после первых минут наслаждения удивительным пением этой варакушки, стало понятно, что трудный путь был пройден недаром, что стоило ехать за ней именно сюда, где складываются неповторимые условия для непревзойдённого певца-имитатора. Только на таких лесных болотах могут граничить друг с другом дремучий лес, прибрежные заросли и солнечные поляны со своими неповторимыми обитателями, из голосов которых варакушка и сплетает свою удивительную импровизацию.

 

На голос запевшей варакушки с разных концов болота поспешили откликнуться ещё с полдюжины птиц, но ни одна из них не смогла превзойти по звучности и разнообразию колен первую. Поймать надо было именно её.

 

Продолжение этого рассказа, а также многие другие Вы можете прочитать на сайте о певчих птицах "Охота за голосами" http://www.ohotagolos.ru/hunter-stories/v-...tici-vol-1.html

[Lana.]

Спасибо, с удовольствием прочитала! И птица какая красивая!